Епископ Илия Минятий. Камень преткновения, или изложение начала и причин отпадения церкви западной от восточной и предметов несогласия между ними. - Москва. Храм святых бессеребрянников и чудотворцев Косьмы и Дамиана на Маросейке. 1999 г. - 80 стр. Тираж 10 000 экз. ISBN 5-89825-008-5

Преосвященный Илия Минятий (1669-1714) был украшением православного Востока XVII-XVIII веков. Всесторонне образованный человек, сумевший поставить свое европейское образование на службу Церкви, блестящий проповедник, послушать которого в Венеции приходили даже итальянцы, богослов и полемист, провозглашенный константинопольским патриаршим Синодом "учителем и евангельским проповедником Великой (т.е. Константинопольской) Церкви", церковный писатель, сделавший народный новогреческий язык язык литературным и даже богословским... Среди трудов святителя особое место занимает "Камень преткновения", написанный им по просьбе господаря Валахии князя Константина Бранкована, - блесятщий образец антилатинской полемики, в которой тогда так нуждались православные Востока, ставшие, в годы турецкого владычества, объектом экспансивной миссионерской деятельности Ватикана. Этак книга замечательна по многим причинам. Это одна из первых книг, написанных на новогреческом языке. В своем труде святитель блестяще использовал весь богатый арсенал средств, который представляла богослову тогдашняя развившаяся на Западе наука - издания отцов и византийских хроник, многочисленных архивных документов и житий - научный инструментарий еп. Илии не слишком отличается от того, который использовался учеными-богословами и два столетия позже.

Что особенно важно - в антилатинском сочинении православный иерарх избежал столь модного тогда соблазна полемизировать с латинством... при помощи инструментария латинской схоластики - все равно, в протестантской или в католической ее обработке. Православные по вероисповеданию, но латиняне по выучке и складу ума, богословы того времени лупили католиков аргументами протестантов, протестантов же - аргументами католиков, соревнуясь друг с другом в построении силлогизмов. Святитель в своем сочинении выражает свою резкую антипатию к усвоению такого чуждого отеческому богословию метода "Открыть истину в учении о догматах легко может тот, -подчеркивает он, - кто ищет ее в простоте правдолюбивого духа, но кто ослеплен пристрастием или питает вражду в душе своей, тот не видит очевидного, уклоняется от прямого пути, не ищет просто одной истины, а с предубеждением усиливается доказать собственное мнение, злоупотребляя в свою пользу не только Отцами, но и самим Священным Писанием, превращая смысл и перетолковывая слова их. Оттого-то все словопрения не приносят никакой пользы. Когда человеческий ум получает свободу рассуждать, тогда он как бы выходит на обширное поле, где бежит свободно, стремится во все стороны беспрепятственно и ничем не останавливается. Диалектика имеет силу как доказывать, так и опровергать истину. Школьными богословскими доводами православные поражают еретиков, теми же доводами и еретики возражают православным. Одним и тем же оружием ранят и сами бывают ранены, и по окончании борьбы обе стороны считают каждая себя победительницей: но после продолжительного словопрения истина остается неоткрытой, как была и прежде, или еще более закрытой". Поэтому преосвященный Илия выбирает для своего исследования другой путь - историческое исследование происхождения раскола и опору на отеческие творения, на согласное мнение Церкви в исследовании правоты сторон.

Первая книга "Камня преткновения" посвящена происхождению и углублению раскола Запада и Востока. Ключевой момент смуты Минятий видит в "фотианской схизме" в IX веке, совершенно не обращая внимания на разрыв 1054 года и, видимо, считая его не более чем одним из моментов в углублении схизмы. Святитель обрисовывает обсановку в Византии IX столетия, борьбу партий Игнатия и Фотия... С особым интересом и симпатией он пишет о св. Фотии, совершенно очищая его от ложно возводившихся на него врагами обвинений. Писатель отмечает, что вовлечение римских пап в конфликт церковных партий на востоке произошло по недомыслию императорской власти, надеявшейся тем самым восстановить в церкви мир. Но, отмечает еп. Илия, "Какое бы ни было намерение Императора при отправлении посольства к Папе Николаю, но это дело не было доброе, потому что оно послужило как бы веществом для гибельного огня, который причинил великий вред Церкви при последующем за тем разделении Церкви Восточной и Западной. Папа Николай имел дух властолюбивый и несравненно большее всех своих предшественников желание — распространить свою власть от Запада, который он почти весь уже поработил себе, до Востока, дабы создать ту всемирную церковную монархию, о которой мечтала западная гордость, как говорит Василий Великий". Вмешательство папы только осложняет ситуацию, и лишь благодаря великим усилиям св. Фотия удалось отстоять Восток от подчинения его властолюбивым замыслам пап. Автор увлекательно описывает перипетии этой борьбы, закончившейся разрывом общения между церквами, а затем приступает к описанию многочисленных соединительных попыток, предпринимавшихся в XIII-XV веках, особое внимание уделяя т.н. "Лионской унии", из политических соображений навязанной восточной Церкви императором Михаилом Палеологом. Нельзя без содрогания читать о средствах, применявшихся императором, для того, чтобы принудить православных исповедников к "союзу братской любви": "Достойна сожаления несчастная судьба бедного Михаила Оловола, проповедника Великой церкви. За истину, которую он говорил и и частных домах, и публично, Император приказал отрезать ему губы и нос и сослать в один Вифинский монастырь, потом, вызвав его в Константинополь, приказал высечь и бить по лицу внутренностями незадолго перед тем убитого животного, для большего его посрамления. Это навело такой ужас на весь народ, что уже никто не смел более противиться. Не лучше поступал Император и со своими родственниками, из коих некоторых, ослепив, показывал панским легатам, для большего удостоверения их, как он не щадит схизматиков и как искренно желает соединения Церквей. Самую нежную любовь, какая только может быть между родными, он питал к сестре своей Евлогии, которая воспитывала его с детства и оказывала ему прежде и после его воцарения самую пламенную привязанность, но и к ней, за то, что она твердо держалась стороны православных, Михаил переменил столь сильную любовь на жесточайшую ненависть. Кто же после этого мог противиться гневу Императора? Все падали и сдавались побежденными..."

Вывод преосв. Илии в этой части его книги звучит столь точно, что в нему нечего прибавить и современному историку. "У греков были тогда два жестокие врага: с одной стороны, Султан Турецкий, старавшийся покорить себе Империю, с другой - Папа, хотевший подчинить себе Церковь. И несчастные Императоры Византийские. желая освободить от порабощения Империю, по необходимости решались подчинить Церковь Восточную - Западной. С этой целью были начинаемы переговоры о соединении, которые никогда не оканчивались счастливо, потому что греков побуждала к тому нужда и надежда помощи против варваров, а латиняне никогда не подавали восточным требуемой помощи"...

Во второй книге Илия Минятий рассматривает основные расхождения между православными и латинянами. Таковых он насчитывает пять: вопрос о власти Папы, вопрос об исхождении Святого Духа (filioque), вопрос об упореблении в Евхаристии опресноков, и тесно связанные между собой вопросы о чистилище и о местопребывании блаженных душ праведных. Посвящая разбору каждого из этих вопросов особую главу своей книги.

Удивительно сильно и обстоятельно рассмотрел Илия Минятий вопрос о власти папы, указав на властолюбивые притязания пап, как на главную причину отпадения Рима от Православной Церкви. Святитель насчитывает три неправды в утверждениях латинян: во-первых, учение о том, что папа есть самодержавный монарх всей Церкви и единственный ее первосвященник. во-вторых учение о том, что папа единственный безошибочный учитель, судия и законодатель в Церкви, он выше соборов и его постановления - суть изречения Духа Святого. в-третьих, учение о папе как о светском владыке и царе всего мира. Этому латинскому лжеучению святитель противопоставляет подлинное учение Православной Церкви, ни в чем не сходное, как он подчеркивает предупреждая латинских полемистов, с учением кальвинистов. Во-первых глава Кафолической Церкви - Христос, управление же ею осуществляется водительствуемыми Духом Святым епископами - преемниками апостолов, согласными в единстве веры и братском общении. Римский епископ, прежде своего отпадения был первенствующим в чести, но и это место отрачено им вследствии его гордыни... Во-вторых - высший учитель и судия в Церкви сама Кафолическая Церковь, высказывающаяся на правильно устроенных соборах по внушению Святого Духа. В-третьих, что Господом не заповедано и в церковном предании нигде не содержится указаний на то, что папе и вообще священникам может принадлежать какая-либо мирская власть.

Святитель тщательно опровергает доводы латинян в пользу их лжеучения. Он рассматривает вопрос о "первенстве Петра", на основани которого римские папы и предъявляли свои претензии. Отеческими изречениями Минятий доказывает, что слова "на сем камне созижду Церковь Мою" означают не Петра, а его Исповедание Веры - Веры в Иисуса Христа как Сына Божия. Слова о ключах Царствия Небесного, как указывает вслед за отцами святитель, относятся ко всем апостолам. Изречение же Христово "паси овцы Моя", не дает Петру исключительной власти, но, напротив, приравнивает его к остальным апостолам, от сонма которых он отпал после отречения. Не апостолу Петру, а единству лика апостольского вверено попечение о Церкви, подчеркивает преосв. Илия: "Церковь Христова во всем мире есть как бы одно общее стадо, коим управление получили все вообще апостолы, почему они везде и рукополагали епископов по городам и селениям. И вот различие между апостолами и последующими епископами: преемники апостолов - архиереи были и суть епископы одной какой-нибудь части вселенной, а апостолы были Епископами всей вселенной, так что и Петр, и Павел, и Иоанн, если сказать точнее, были Епископами Кафолической Церкви, но ни Петр, ни Павел, ни Иоанн, ни другой кто-либо не был один Епископом Кафолической Церкви, то есть, если скажем, что, например, Петр был Епископом Кафолической Церкви, то скажем справедливо, потому что этим не исключаются и прочие соепископы одной и той же Кафолической Церкви, сопастыри одного и того же стада, состроители одного и того же дома; если же скажем: Петр был Кафолическим Епископом Церкви, то это несправедливо, потому что таким образом мы представляем одного Петра как бы пастыреначальником и исключаем прочих, поставляя их ниже его. Напротив, мы вместе со святым Златоустом признаем, что "апостолы (все равно) были возделыватели, воины и пастыри, не земли, не браней чувственных, не животных бессловесных, но душ разумных и брани с демонами". Прибавим к этому известное изречение Августина: "Ключи и власть пасти Христос даровал не одному, а единству", то есть не одному Петру, но и прочим апостолам всем вместе".

Выделение Петра, особое предпочтение ему среди апостолов связано не с его особой властью, а с необходимостью подчеркнуть единство Церкви, дать зримый образ того, что Един Господь, елина вера, едино крещение (Еф. 4, 5). Петр - голос апостолов, их представитель, председатель их собрания, свидетельство единства и единодушия учеников Христовых. Однако никакого "первенства власти" ему не принадлежит. Все совершаемое апостольским собранием совершается по общему решению, единодушно, без всякого выделения Петра. Образ отношений Петра и апостолов не в узурпаторской власти папы, а в установленной св. канонами власти митрополита: "Епископам всякого народа подобает знати первого в них, и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения... Но и первый ничего не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог во святом Духе" (ап. пр. 34). Минятий цитирует Бернарда Клервосского, одного из знаменитых духовных писателей и подвижников Запада, так писавшего папе: ""Домогайся этого, но каким-нибудь другим образом, а не по праву апостольскому. Петр не мог дать тебе того, чего не имел сам, и дал то, что сам имел, то есть попечение о Церквах. А дал ли господство? Послушай его самого: ни яко обладающе причту и проч., говорит он (1 Пет. 5:3). А чтобы ты не подумал, будто он говорит это по смирению, а не по истине, то и Господь говорит: князи язык господствуют ими: не тако же будет в вас ("Мф. 20:25-26). Очевидно, что господство запрещено апостолам. Дерзни же после этого присвоить себе господственное апостольство или апостольское господство: не получишь ни того, ни другого, если же пожелаешь иметь оба, не получишь обоих".

Но даже если допустить, что Петр имел особую власть и полномочие среди апостолов, мог ли он передать их римскому папе? Откуда следует, что папа унаследовал власть Петра? Ниоткуда, подчеркивает святитель, "ибо в том и состоит различие между апостолом и епископом, что апостол есть Епископ Кафолической Церкви, а епископ - какой-либо частной церкви, тот - Епископ всей вселенной, этот - одной части вселенной". Римский епископ не может считаться преемникм апостола Петра, как и любой епископ не может считаться прямым преемником апостолов, ибо апостолам была вручена власть над всей Вселенной и епископами на местах они не были, а любому из епископов принадлежит власть только над местной церковью. Епископ Римский - преемник поставленного Петром и Павлом Лина, а никак не самого Петра. Петр точно так же основал кафедру в Антиохии и в иных городах, однако нигде не был епископом. И претензии пап на преемство ему - ложны. Первенство же чести, которым пользовались римские епископы, связано с первенством Рима как имперского города, как столицы всей Imperium Romanum.

Опрвергает Илия Минятий и претензии папистов на особую непогрешимость папы и его первенство над соборами. Святитель доказывает, что только Церкви в целом присуще свойство непогрешимости, зримо же оно выражается на Ее Соборах, действующих под руководством Духа Святого. "Если бы Римский епископ был выше Соборов и был верховным судьей церковных дел и судьей непогрешимым, то для чего, при каждом появлении ересей, столько раз возмущавших Церковь Христову, составляемы были Соборы? -спрашивает Минятий - Какая была нужда созывать столько архиереев и мудрых мужей со всех концов вселенной, с такими трудами и путешествиями, с такими опасностями и такими издержками, и производить такие словопрения? Стоило бы только спросить Римского епископа, и что он отвечал бы как оракул с золотого треножника, то содержали бы и исповедовали бы все христиане. Но мы видим, что в случае всякого важного дела, касающегося Церкви, особливо когда нужно было исследовать какой-либо догмат веры, собирались Соборы Поместные и Вселенские, которые по вдохновению Божию делали окончательное решение". Каждой местной церкви принадлежит учительная власть, но высшая власть принадлежит только Вселенскому Собору, ибо, как указывет блаж. Августин, "Целое справедливо предпочитается частям", а блаж. Иероним подчеркивает: "Если угодно знать, то власть вселенская больше власти какого-либо города". Ополчается святитель и на учение о светской власти папы, многочисленными евангельскими и святоотеческими примерами доказывая его неапостольское и нецерковное происхождение и всю его нелепость. В подтверждение своих слов он вновь цитирует не только учителей Православия, но и Бернарда, вопрошавшего папу: "Не докажут, я думаю, никогда, чтобы кто-либо из апостолов сидел и судил людей, определял границы или разделял области земли... Эти дела, дольние и земные, имеют своих судей, то есть царей и властителей земли: для чего же ты простираешь серп свой на чужую жатву?"

Опровергнув латинское учение о власти папы, преосв. Илия переходит к filioque. Он уклоняется от полемики по существу этого учения сосредоточившись на том факте, что оно представляет собою нововведение, самовольное прибавление, внесенное латинянами в Символ Веры, который не должно изменять.Тем самым он начинает линию антилатинской полемики, которую потом продолжат послания восточных патриархов и А.С. Хомяков - суть проблемы они видят не столько в содержании filioque (еретичность которого для них очевидна), скролько в том, что римская церковь, без согласования с другими церквами, самовольно изменила Символ. На обильном материале святитель доказывает это свое утверждение. Ни Вселенские Соборы, ни долгое время даже папы не принимали этой прибавки и не искажали Правила Веры. Эту прибавку сделали гордость и властолюбие позднейших римских пап...

Рассматривая вопрос об опресноках, святитель резонно отмечает его второстепенность. Однако подчеркивает и то, что совершение Евхаристии на квасном хлебе - традиция древней Церкви, опресноки же, в любом случае, - латинское нововведение. И потому необходимо применить к ним изречение папы Целестина: desinat incessere novitas vetustatem - да престанет новизна восставать на древность! То же изречение применимо и к другому латинскому нововедению - учению о чистилище. Нигде в отеческом учении не находится подтверждений тому, что души христиан, не успевших принести достойного плода покаяния очищаются в некотором невечном вещественном огне. Учение это и нововводно, и нелепо. Святитель саркастически описывает "банк заслуг святых", которым распоряжается папа, превращая эти заслуги в весомые золотые монеты, полученные за индульгенции... И души праведных и души грешных находятся не в "раю" и "аду", а в ожидании неизреченных будущих благ или же вечной муки. Но и то и другое воспоследует только после Страшного Суда, до тех же пор возможно и изменение состояния этих душ, но не через некое "очищение огнем", а по молитве Церкви. " Богодухновенно и богоугодно учреждение нашей Святой Церкви, - отмечает святитель, завершая рассмотрение вопроса, а вместе с ним и всю книгу, - при каждодневном богослужении, преимущественно же при совершении Пречистого Таинства, всегда поминать усопших христиан и особенно дважды в год совершать поминовение общее и всецелое. Это делается не напрасно, как замечает святой Златоуст, который много пишет об этом предмете в толковании на 15-ю главу I Послания к Коринфянам. "Святой Дух, -говорит он,- учредил это, потому что обыкновенно Бог милует одних за других, - так жертва отца очищала сынов Иова, - тем более теперь, когда предлагается общее очищение вселенной, Агнец Божий, полагаемый на святом Престоле и вземлющий грехи мира".