Светильник Сербской Церкви - преподобный Иустин (Попович) был личностью подлинно святоотеческого размаха. Он относится к числу вселенских учителей, воздвигаемых Духом в те дни бытия Церкви, когда она обуреваема искушениями, взывает к Богу о даровании победы над этими искушениями, взыскует примера подлинно святой подвижнической жизни, требует формулирования богословской мыслью ответов на вопросы, все настоятельнее встающие перед верующим разумом... И тогда Господь Сил дарует Ей вселенских учителей - таких, как Киприан Карфагенский, Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златуст, Кирилл Александрийский, Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин, Николай Мефонский, Григорий Палама... Каждый из них дает своим житием урок всем православным христианам, своими же духоносными сочинениями проясняет то, что представлялось, по немощи человеческого разума, дотоле сокрытым... В сонме святых праведников ХХ века святой Иустин занимает особое место - место наставника в великих богословских истинах, место творческого богослова - указывающего новые перспективы богословию и трудолюбивого систематизатора - открывающего нашему взору весь состав христианского вероучения выведенным из единого Начала, единого подлинного смысла - Богочеловека Христа, до тех пор, пока стоит мир будут православные христиане изучать творения великого аввы, наравне с трудами Григория Назианзена или Иоана Дамаскина...

Родился преподобный 25 марта (7 апреля) 1894 года в городе Вранье (южная Сербия). Родителями его были Спиридон и Анастасия Попович. Спиридон происходил из семьи, в которой семь поколений его предков, включая отца Алексу, были священники - и его собственная семья была многодетной, патриархальной и дружной... Сына, родившегося в день Благовещения, он нарек Благое, и под отцовским руководством мальчик получил строгое церковное воспитание, которое принято было тогда в провинциальных районах Сербии... Благое воспитывается дома, потом идет в начальную школу - с детства он возлюбил Христа и Святое Православие. Он читает Евангелие, старается жить по нему. С усердием участвует в семейных паломничествах в Пчинский монастырь, где подле мощей св. Прохора Пчинского становится свидетелем чудесного исцеления его матери от тяжкого недуга. Мальчик решает посвятить себя Богу и поступает в духовную семинарию в Белграде, где в то время преподает другой светильник сербской церкви, оказавший на преподобного огромное влияние - св. Николай Велемирович, впоследствии архиепископ Охридский. В семинарии он погружается в мир святоотеческих творений и становится их блестящим знатоком. Особенно близким его душе оказался св. Иоанн Златоуст. "Чувствую какую-то милостивую близость святого Иоанна Златоуста ко мне, грешному, - писал он. - Поднимается душа моя к нему с молитвой: осени меня твоей молитвенностью... удостой меня подвизаться твоим подвигом..." В 1914 Благое с отличием оканчивает семинарию.

Первая мировая война началась с нападения католической Австрии на Сербию и принесла сербскому народу неисчислимые испытания. Юноша служит в ученическом отряде санитаром и, вместе со всей сербской армией, переживает отступление в Албанию, до г. Скадар. Там, в 1916 году, среди горечи поражения, осуществляется давнишняя мечта юноши - по благословению митр. Димитрия (будущего сербского патриарха) Благое принимает в день св. Василия Великого монашеский постриг с именем св. Иустина - философа и мученика. Это принятое им имя как бы мистически предуказует его будущую судьбу - судьбу философа и мыслителя, равного которому не знали сербский народ и сербская церковь и судьбу исповедника - жертвы сатанинской ненависти коммунистических гонителей...

Вместе с группой одаренных семинаристов он направляется в Петербург, ступает на русскую землю, для того, чтобы продолжить свое богословское образование в Духовной Академии. Там он узнает православную Россию, любовь к ней и к ее святым он пронесет сквозь годы своей многотрудной жизни. Особую молитвенную связь он чувствует с преп. Серафимом Саровским, чье учение о стяжании Духа Святого становится одним из жизненных нервов его богословия... Но вскоре молодой инок вынужден начавшейся революционной смутой перебираться в не столь православный, но традиционно к православным дружелюбный Оксфорд. Позднейшая критика Запада в творениях о. Иустина основана, таким образом, не только на теоретически-книжных построениях, но и на личных впечатлениях - впечатлениях от лучшей и значительнейшей, а не худшей части западной жизни... В 1919, закончив обучение, он возвращается в освобожденную Сербию, но вскоре вновь покидает ее ради Афинского университета, где работает над диссертацией "Проблема личности и сознания по св. Макарию Великому", защищенной значительно позже - в 1926 году. В Афинах он полюбил, как он сам говорил, святоотеческую традицию. Молодой монах знакомится с выдающимися греческими богословами своего времени - профессорами Баланом, Диовуниотисом, учится с известным впоследствии профессором догматики, академиком Иоанном Кармирисом. Здесь же он получил возможность изучать византийские рукописи, вошедшие позднее в его Синаксарий. Такое знание многих православных народов и традиций позволило отцу Иустину создать впоследствии труд, поистине общий для всех православных по масштабам и значению. С 1921 года о. Иустин вновь в Сербии, он преподает Новый Завет, Догматику и Патрологию в Семинарии св. Саввы в Сремских Карловцах. В 1922 году его рукополагают в сан иеромонаха - с тех пор он не только ученый и проповедник, но и пастырь, замечательный духовник...

В это время Карловцы становятся тем гостеприимным приютом, который братски предоставила сербская церковь иерархам-изгнанникам церкви русской. Неизгладимое впечатление производит на молодого богослова знакомство с крупнейшим богословом того времени, с другим Вселенским Учителем - Митр. Антонием (Храповцким). Личность и богословие митр. Антония оказывают на о. Иустина решающее вляние - их сближает общее неприятие богословской схоластики, общий интерес к святоотеческим истокам православного богословия, общее видение единственного центра православного богомыслия - Богочеловека Иисуса Христа. Вместе они задумываются и над судьбами православного славянства. Вместе придают особое значение творчеству Достоевского - в котором видят не только великого писателя, но и философа, мыслителя, поставившего перед миром многие острые, доведенные до необычайной остроты и ясности, никогда не достигнутой ни Ницше, ни экзистенциалистами, ни кем бы то ни было еще, вопросы и указавшего единственный выход из всех безвыходных положений, единственное разрешение всех вопросов - Христа. Под влиянием митр. Антония, замечательно писавшего о Достоевском, св. Иустин создает свои работы о писателе и пророке - "Философия и религия Достоевского" и "Достоевский о Европе и славянстве", ему приходит в голову замысел обобщающего труда по православной догматике, свободного от схоластических влияний и схоластического духа... Позднее, после кончины блаженнейшего Антония, о. Иустин посвятит ему взволнованную речь: "Тайна личности Митрополита Антония и его значение для православного славянства", в которой раскроет все богатство и значение личности святителя для Православия. "Я нахожусь в положении муравья, который должен говорить о полЈте орла. - патетически восклицает он - Может ли муравей следовать за орлом на его стезях. Нет! Однако, возможно, чтобы он из своей муравьиной перспективы восхищался парящим в небе орлом и от волнения замирал в сладостном восхищении". Св. Иустин не оставляет никаких сомнений в подлинном масштабе фигуры святителя: "Не должно заблуждаться, блаженно почивший Митрополит — исключительное святоотеческое явление в наше время. Через наш бурный век он прошЈл евангельски кротко и апостольски бесстрашно, как через четвЈртый век прошли великие Отцы Церкви: Афанасий, Василий, Григорий. Смотря на него, я говорил сам себе: да, действительно и теперь можно жить святоотечески смиренным и бесстрашным, действительно и теперь можно епископствовать святоотечески"... И в своих богословских трудах св. Иустин продолжил и преумножил то дело, которое начато было митрополитом Антонием, придал ему подлинно вселенский размах...

В 1926, возвратившись в Сербию после защиты диссертации в Афинах, о. Иустин начинает издание журнала "Хришчанский живот". Однако вскоре он становится неудобным многим своим бескомпромиссным требованием точного следования во всем церковной истине. "Везде, где он появлялся, жил и работал он вызывал волнение, его прямолинейность и теплота возмущали мрачное море повседневности" - писал один из его учеников. Модернистские тенденции и житие "по стихиям мира" уже тогда начали проникать в жизнь православных церквей и многие лица, в том числе и из числа сербской иерархии, чувствовали неудобство при виде "тяжкого для них Савонаролы", как выражался митр. Антоний. О. Иустина перебрасывают из патриаршей резиденции в Карловцах сперва в Призрен, затем в Битоль, где в то время преподает другой великий Святой - о. Иоанн (Максимович) - будущий святитель Русского Зарубежья... В 1930, вместе с епископом Больским Иосифом (Цвийовичем) о. Иустин отправляется в Чехословакию, в Закарпатскую Русь, где начинается активное православное возрождение. Сотни карпатских русинов переходят из насильственно навязанного им униатства в святое Православие и о. Иустин призывается на миссионерское служение. В это время его собратьями становятся монахи Русской Зарубежной Церкви, в частности о. Аверкий (Таушев), будущий архиепископ Сиракузско-Троицкий, бывший в то время его духовником. О Иустина прочат на восстановленную Мукчаевскую кафедру, желая, тем самым, найти достойное применение его дарованиям и, в то же время, удержать подалее от Сербии. Но святой чувствует, что ему предлежит другое дело и другой путь - путь хранения Православия в самой Сербской Церкви, и он со всем возможным смрением, которое столь высоко ценил в жизни, отказывается. "Прошу Ваше Преосвященство извинить меня и простить, что так делаю. - пишет он владыке Иосифу, - Это пишу по непреодолимому убеждению своей совести... Принять епископский сан я раньше отказался и сейчас отказываюсь. И этот мой отказ не является результатом минутных настроений... Я долго и серьезно смотрел на себя, исходя из Евангелия, судил себя Евангелием и пришел к неизменному заключению: мне нельзя ни в коем случае принять епископский сан. Ибо я отлично знаю себя: мне очень трудно свою собственную душу держать в границах Христова добра, не говоря уже о сотнях тысяч чужих душ. И отвечать за них Богу".

В 1932 он вновь в Битоле, в должности профессора преподает догматику и выпускает первый из трех томов своей "Догматики Правславной Церкви"(Второй вышел в 1935 третий - только после кончины), имеющей еще и другое название - "Православная философия Истины". Этот труд, три тома которого посвящены Святой Троице, Богочеловеку-Искупителю и Святой Церкви составляет уникальное творение во всей святоотеческой литературе. Он равен по силе и значительности "Точному изложению Православной Веры" преп. Иоанна Дамаскина, но много превосходит того подробностью и полнотой раскрытия догматических истин Православия. Поставив себе в пример слова Дамаскина: "Я не буду говорить ничего своего, а изложу вкратце то, что сказали Божии мудрые люди", св Иустин смиренно добавляет: «Я в ничтожестве и убожестве своем едва осмеливаюсь сказать, что я на деле держался этого его принципа... Если что-то в этом моем труде хорошего, евангельского, православного, все то принадлежит святым отцам, а все, что противоположно тому, - принадлежит мне, только мне...». На деле его труд сводит всю православную догматику в подлинно универсальную систему - систему не внешнюю и схоластическую, а в систему, которая предуказана самим существом Евангельского Благовестия, точно выраженным в словах св. Афанасия: "Бог вочеловечился, чтобы мы обожились" - средоточие всего подвига Христова св. Иустин видит в том, чтобы ввести возрожденное Духом и искупленное человечество в жизнь Пресвятой Троицы, "вотроичить" его. Подвигом Христовым человек "осужден на бессмертие". Из этого основного принципа раскрываются святым богословом и учение о Боге и учение о Лице и подвиге Богочеловека и учение о Церкви - ставшее высшим достижением православной экклезиологии, в котором строгость и точность формулировок соединяется с небывалым евангельским реализмом, реализмом кажущимся почти поэзией ("Он был поэтом.- пишет его ученик, - В своих работах он использовал чудесную и возвышенную боговдохновенную поэзию Православной Церкви, поэзию берущую начало еще от Косьмы Маиумского и Иоанна Дамаскина), но отличным от поэзии своей не-метафоричностью, Духом подтвержденной подлинностью смысла. Та духоносная сила, с которой св. Иустин утверждает, что Церковь и есть Христос, Христос же и есть Церковь раз и навсегда утверждает учение о Церкви на единственном прочном основании - отношении к Церкви как к подлинно богочеловеческой реальности - реальности пронизывающей лучами подаваемой Святым Духом божественной энергии - обоживающей благодати - все, что есть доброго, что есть святого, что есть духовно значимого в человеческой жизни, составяющей единственно ценное содержание человеческой жизни...

Подлинно церковное богомыслие, подлинно церковная догматика могут опираться только на вдохновение Духа Святого - Духа, составляющего содержание и жизнь всей церковной Традиции... Св. Иустин так обосновывает сам замысел своей догматики:

"Движимый из небытия ко Всебытию, человек, одетый в чудесные формы вещества и духа, путешествует через чудные таинства Божии. Чем дальше от небытия и ближе ко Всебытию, тем все больше он алчет бессмертия и безгрешности, все больше жаждет недостижимого и вечного. Но к небытию тиранически тянет, грех и смерть жадно скрадывают душу. Вся мудрость жизни - одолеть небытие в себе и возле себя и всему погрузиться во Всебытие. Этой мудрости и учит Дух Святой, ибо Он есть мудрость и знание - благодатная мудрость и благодатное знание о природе сущего; а зеница этой мудрости - знание Божественного и человеческого, невидимого и видимого. Богомыслие о Духе Святом есть в то же самое время нравственная творческая сила, которая через уподобление Богу путем подвижнического, благодатного совершенствования умножает в человеке Божественное ведение о Боге и мире. Оживотворение Духом Святым есть единственное искусство, которое из пестрого и очень сложного человеческого существа может изваять богоподобную, по образу Христову, личность. Богопознание во Святом Духе составляет, таким образом, те истины о Боге, мире и человеке, которые Православная Церковь именует догматами веры. Поэтому догматика есть наука о вечных истинах Божиих, которые открыты людям, чтобы они воплощали их в своей жизни и через это достигали вечной цели своего существования, своего мучительною путешествия от небытия ко Всебытию..."

"Догматика" о. Иустина - станет подлинным сводом православной философии Истины еще на многие десятилетия, а даст Бог, и столетия земного бытия Православной Церкви...

После выхода "Догматики", в 1934 году о. Иустин избирается доцентом по кафедре догматики и сравнительно богословия Богословского факультета Белградского Университета (учреждения равнозначного Духовной Академии). Позднее он становится профессором университета и занимает кафедру вплоть до захвата власти в Югославии коммунистами. Он активно проповедует среди сербской интеллигенции, стремится направлять развитие сербской мысли в духе Православной Церкви, основав, вместе с другими сербскими мыслителями, для этих целей в 1938 году Сербское Философское общество. Однако война, а в особенности "освобождение" Югославии, принесенное коммунистами, нарушают мирную работу святого... "Жизнь кончилась, началось житие", как сказал Лесков... Он изгнан из университета, брошен в тюрьму. Власти не решились расправиться с "совестью сербской Церкви", но обрекли его на изгнание... О. Иустин, от которого отвернулись многие слабодушные, скитается от одного сербского монастыря в другой: от Каленинча в Овчар, от Овчара в Суково, от Сукова в Раваницу от Раваницы в Челие... Только в женском монастыре Челие близь города Валево нашел приют святой. Там он, благодаря своей деятельной помощнице игумении Гликерии, проводит три последних десятилетия своей жизни - 1948 - 1979, духовно окормляя сестер, занимаясь своими богословскими трудами и продолжая пламенно обличать всех врагов Христовых. И они не оставляли его в покое. За каждое смелое слово или проповедь, за изданную за границей книгу или за посещение иностранцев о. Иустина приводили в Валевскую, а то и Белградскую госбезопасность на допрос, где его пытались "переубеждать". За связь с о. Иусином многие епископы лишились своих кафедр, но он, бывший, по словам греческого академика Кармириса, "сокровенной совестью Сербской Церкви" не давал успокоиться совести православных на компромиссе с ложью. В 1960-м он составляет обличительную брошюру "Правда о Сербской православной Церкви в коммунистическй Югославии", где, на основе обширного житийного материала дает полную картину отношения Церкви к власти, в частности - к ее безбожным требованиям, картину - столь разительно отличающуюся от привычного нашим современникам сергианского на нее ответа... Вторая же часть работы - это пламенный памфлет и против коммунистических мучителей и против местных сергианских оппортунистов и предателей Церкви: "Постоянно разоряется Церковь изнутри и снаружи, идеологически и организационно; употребляются все средства: известные и неизвестные, явные и тайные утонченные и грубейшие, салонные и тиранические, циничные и фарисейские, диоклетиановские и пилатовы, нероновы и иудовы. И все это искусно растворено, но на деле - это отрава из отрав, только в сахарном обличье..." - восклицает святой исповедник. И продолжает, обличая избранных под коммунистическим давлением сербских "патриархов": "Диктатура безбожия доселе избрала двух патриархов... и таким образом цинично растоптала св. права Церкви, а через то и святые догматы..."

Нет и не может быть сотрудничества Церкви с кровавым богоборческим режимом:

"Диоклетиан с того света отдает первенство по гонениям на христиан нынешним безбожникам коммунистам... Для православного серба под диктатурой коммунистического безбожия все дни превратились в Страстную Пятницу: совершается постоянное надругание над Христом, постоянное надсмехательство, оплевание, распинание Христа. Это сознательно и планомерно делает всякий христоборец и христоубйца. А за ними тащатся известные христопродавцы и христоубийцы в мантиях Иуды. И "сотрудничают" с ними! В чем? - В оплевании Христа, в умучении Христа, в распинании Христа, в убиении, в возложении бесчисленных терновых венцов на предивную божественную главу, которая стоит больше всех миров вместе взятых, всех видимых и невидимых... Разжена вавилонская печь - безбожнический коммунистический режим для Сербской Православной Церкви. В этой новой вавилонской печи не сгорят только лишь люди сильной веры, святосаввской веры. Деннонощно ходим среди огня. То, что мы еще живем, - дело милости Божией и силы Божией. А вокруг нас вихрем высится узаконенная в безбожническом воспитании наигнуснейшая ложь земного мира: "Христос - миф", "Христос не существовал", "Христос - это обман". Вот программа воспитания. Разве это можно признать? Разве с этим можно сотрудничать и считать себя христианином? Нет! Мы заявляем и объявляем: это самая ужасная, самая бесстыдная, и самая гадкая хула, которую человеческие уста могли произнести против наисовершеннейшего Существа. И мы всем сердцем, всем умом, всею силою своей стоим рядом с Ним, за Него и за Ним, и это - ценою всех смертей, которые могут на нас возожить все богоборцы и христоборцы мира сего, а не только те, которые действуют в нашей стране. Диктатура христоборных безбожников и христопредательских Иуд - вот кто виноват в нашей мученической жизни. Диктатура Иуд! Есть ли что-нибудь более отвратительное для Церкви Христовой и для христианина?... Самая элементарная логика показывает и доказывает: свершенно нелогично и противологично сотрудничество между откровенными безбожниками, заклятыми христоборцами и Православной Церковью Христовой. Тех, кто ищут такого сотрудничества или сотрудничают, или - страшно сказать! - принуждают к таковому, мы спрашиваем словами св. апостола: Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? (2 Кор. 6, 14-15). Не слышите ли христоносного апостола, который гремит: "но если бы даже мы, или ангел с неба стал вам благовествовать не то, что мы благовествовали вам,, да будет анафема!" (Гал. 1, 8). Или вы в гуле безбожнической диктатуры совсем оглохли для Христовой божественной истины и заповеди: "Не можете сужить Богу и маммоне" (Матф. 6, 24)".

Какова же должна быть формула отношений Церкви и власти? Опираясь на святоотеческий авторитет, на жития святых, св. Иустин утверждает: Не сотрудничество, но сосуществование...

""Богу Божие - кесарю кесарево". Это евангельское сосуществование Церкви и государства, установленное и предписанное безгрешным всеведущим Господом и Спасителем Христом. Поэтому оно для Церкви неизменно и вечно обязательно. Кесарю - монету, деньги, на которых образ кесаря. А Богу? - и душу и тело: ибо на душе и в душе образ Божий, образ Божий и на теле и в теле через душу, ибо тело это живет боголикой душой и носит эту боголикую душу. Поэтому и то и другое принадлежит Богу - вечности, вечной жизни, вечной истине, вечной правде, вечному разуму, вечному смыслу. Поэтому Божиим нельзя жертвовать ради кесарева. Первенство и в этом всегда принадлежит Богу. В Богочеловеке, в Его деле и теле – Церкви, Бог всегда на первом месте, а человек – на втором; всегда все решается Богом, а не человеком. Это всеценность и всемерило вселенской Церкви Поэтому ко всякому вопросу она приступает «со страхом Божиим, верою и любовью» Церковь – богочеловеческий организм, и лишь после этого – организация Она – тело Богочеловека: поэтому в ней все должно разсматриваться и измеряться сперва Богом, а потом человеком. Никогда не просто только человеком, никогда не «по человеку». Поэтому всегда «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» Когда в этом вопросе, то требуется «в лице противу стати» вопреки даже и первоверховному апостолу Петру. Здесь остается в вечно неизменной силе боговдохновенное апостольское начало и метод делания Церкви «угодно Святому Духу и нам» (Деян. 15. 28) сперва Святой Дух, затем мы – мы за Духом Святым и в Духе Святом и со Духом Святым. «Богу Божие – кесарю кесарево» – это евангельский принцип сосуществования между Церковью и государством. Не сотрудничества, а коэкзистенции между Церковью и государством. Не сотрудничества тем более, когда «кесарь» гонит все, что есть Божьего, и не хочет знать ничего Божьего, и лишь уничтожить хочет все, что Божие. Здесь нет главных условий для сотрудничества. Или равноправное сосуществование установок и человеческих личностей, или же страдание Церкви от гонителей, мучителей, насильников, которые отрицают и гонять Бога и Божие, а диктатурой навязывають анти-Бога и анти-Божие. Тогда Церковь и государство – врозь, отдельно сами по себе. Не вмешиваться во внутренние дела Церкви, не касаться ее вечных и святоевангельских обязанностей и прав...».

За свои обличения о. Иустин пользовался ненавистью со стороны богоборцев и тех иуд в, мантиях, которых столь гневно обличал. Особенно острым было его противостояние с "красным патриархом" Германом, занявшим престол сербских святителей в 1958-м благодаря давлению коммунистической тайной полиции и даже прямому подкупу выборщиков... Герман начал репрессии против всех свободных частей сербской церкви, вовлек в 1965-м году СПЦ в экуменическое движение, в 1968-м он становится одним из президентов Всемирного Совета Церквей, заявляет римокатоликам о том, что латинство и православие - церкви-сестры, активно участвует в попытках ересиарха Афинагора собрать обновленческий 8-й вселенский собор... Всем этим разрушительным для Церкви акциям противостоит почти одинокий голос о. Иустина.В 1971 он разрывает общение с еретиком-патриархом, прочих же епископов сербской церкви не перестает увещевать в своих посланиях. В 1975-м, по поводу предложения римо-католиков принять участие в совместных молениях в течение "Недели молитвы о соединении христиан" отец Иустин отправляет в Синод пписьмо "О православии и экуменизме". В ней святой богослов еще раз пвторяет: латинство - ересь и нет и не может быть никакого молитвенного общения с еретиками. "Как долго мы будем продолжать бесчестить наше святое Православие и Святосавскую Церковь нашей печальной и ужасной, противной святому преданию позицией в отношении экуменизма и Мирового Совета Церквей?" - восклицает он. И продолжает:

Настало наконец время для нашей Православной Святоотеческой и Святосавской Церкви, Церкви Святых Апостолов и Отцов, святых исповедников, мучеников и новомучеников перестать смешиваться церковно, иерархически и в молитве с т. н. Всемирным Советом Церквей и навсегда отказаться от какого-либо участия в совместной молитве и богослужении (каковое богослужение в Православной Церкви органически соединяется в единое целое и увенчивается Евхаристией) и вообще отказаться от какого-либо участия в каком бы то ни было церковном действовании, которое содержит в себе и выражает уникальный и неповторяемый характер Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви - всегда единой и единственной.

Тем лживым проповедникам экуменизма, которые утверждают, что его цель в донесении до инославных евангельского благовестия о. Иустин напоминает:

Не объединяясь с еретиками, где бы ни был их центр, в Женеве или в Риме, наша Святая Православная Церковь, всегда верная Святым Апостолам и Отцам, не откажется этим от своей христианской миссии и евангельского долга, т.е. она будет перед современным православным и неправославным миром смиренно, н осмело свидетельствовать Истину Всеистины, живого и истинного Богочеловека и всеспасительную и всепреображающую силу Православия. Церковь, ведомая Христом, через свой святоотеческий дух и богословов всегда будет готова всякому требующему отчета дать отчет в нашем уповании (1 Пет. 3, 15). А наша надежда, во веки веков, является одной и единственной: Богочеловек Иисус Христос и Его Человеко-Божеское Тело, Церковь Святых Апостолов и Отцов... Благовестие Апостолов всеистинно: "Освящение Духа и вера Истине" (2 Фесс. 2, 13). Богочеловеческая вера есть "вера истине". Суть этой веры есть Истина, есть единственная Все-Истина, то есть Богочеловек Христос. И эта Вера и эта Любовь суть сердце и сознание Православной Церкви. Все эти сокровища хранились полностью и неискаженно только в мученическом Православии святых отцов, о чем православные христиане призваны бесстрашно свидетельствовать пред лицом Запада и его лже-любви и лже-веры.

В 1976-м году, отец Иустин отправляет иерархам сербской церкви новое тревожное послание, по случаю состаявшегося в Шамбези "Первого Предсоборного Совещания", которое по мысли его устроителей должно было предварять новый вселенский собор. В этом письме: "По поводу созыва "Великого собра Православной Церкви", о.Иустин обращает внимание на обновленческие тенденции устроителей "собора", их администраторский, бюрократический, а не святоотеческий подход к Церкви. Преподобный обличает их за объявление "жгучими вопросами православной жизни" проблематики вовсе чуждой Православию.

Св. Иустин дает единственно верное учение о вселенских соборах и их задачах:

Историческая реальность очевидна: святые и Богом созванные Соборы святых Отцов всегда имели перед собой один или, самое большее два-три вопроса, остро поставленных им великими ересями и расколами, извращавшими православную веру, радиравшими Церковь и серьезно грозившими опасностью для спасения человеческих душ, спасения православного народа Божиего и всего творения Божиего. Поэтому Вселенские Соборы ввсегда имели христологический, сотериологический, экклесиологический характер, т.е. их центральной темой - единственной темой и главным благовестием - всегда был Богочеловек Иисус Христос и наше спасение в Нем, наше обожение в Нем. Да, да, да: Он - Единородный и Единосущный Сын Божий Воплотившийся, Он - весь в теле Церкви, Он - вечная Глава Тела Церкви ради спасения и обожения человека, Он - весь в Церкви благодатью Святого Духа и правой верой в Него, православной верой... Вечная соборность Православной Церкви и всех ее Вселенских Соборов состоит во всеохватывающей Личности Богочеловека Господа Христа. С этой центральной, всеохватывающей, православно-соборной темой и реальностью, с этой единственной Богочеловеческой тайной и реальностью, на которой строится и держится Православная Церковь Христова и все ее Вселенские Соборы, и вся ее историческая реальность, следует и сегодня выступать перед небом и землей, а не со схоластически-протестантскими гуманистическими темами, с которыми выступают константинопольские или московские церковные "делегаты" и "делегации", которые в этот горький и критический исторический момент держат себя, как "вожди и представители" Православной Церкви во всем мире.

Св Иустин гневно обличает и внедрение в православную практику принципа "представительства" от "поместных автокефальных церквей", незаконного и неканоничного. О Иустин напоминает о подлинно каноничном устройстве Православной Церкви во все времена

Православнаня Церковь по своей природе и по своему догматически неизменному составу епископальна и епископоцентрична. Ибо епископ и собрание верных вокруг него являются выражением и проявлением Церкви, как Тела Христова, особенно на Святой Литургии; Церковь - Апостольская и Соборная только через епископов, как глав реальных единиц - епископий. В то же время остальные, исторически более поздние и непостоянные формы церковной организации Православной Церкви: митрополия, архиепископия, патриархия, пентархия, автокефалия, автономия и другие, сколько бы их ни было и не будет, не могут иметь и не имеют решающего голоса в соборной системе Православной Церкви. Более того, они могут быть помехой для правильного функционирования соборности, если они маскируют собой и ущемляют епископальный характер и структуру Церкви и Церквей. В этом, несомненно, главная разница между православной и католической (папской) экклесиологией.

Он обличает Константинопольскую патриархию за ее обновленческую и империалистическую позицию в межправославных вопросах. Чадам Российской Православной Церкви особенно важно будет узнать суждения о. Иустина относительно Московской патриархии:

Действительно ли сегодняшния делегация Московской Патриархии - сомневается он, - является предстательницей святой и мученической великой Русской Церкви и ее одному Богу известных миллионов мучеников и исповедников? Судя по тому, что эти "делегации" заявляют и что они защищают, когда выезжают из Советского Союза, они не являются носительницами и выражением истинного духа и взгляда Русской Православной Церкви и ее верной православной паствы, ибо чаще всего эти "делегации" кесарево ставят выше Божиего. Однако существует слово Писания и заповедь: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам (Деян. 5, 29).

В противоположность этому о. Иустин похваляет Русскую Зарубежную Церковь - "группу русских заграничных епископов, которые, несмотря на все свои человеческие слабости, носят на себе раны Господа своего и раны Русской Церкви, бежавшей "в пустыню" от гонений, не уступающих диоклетиановским, которые заранее исключены Москвой и Константинополем из участия в Соборе и, таким образом, приговорены к молчанию". Показав все угрозы и опасности, происходящие от затеянного обновленцами мероприятия, о. Иустин предупреждает: "если такой Собор, не дай Бог, состоится, от него можно ожидать только одного: расколов, ересей и гибели многих душ. А исходя из апостольско-святоотеческого исторического опыта Церкви, такой Собор вместо лечения откроет новые раны на Теле Церкви и создаст для нее новые проблемы и страдания".Господь услышал молитвы святого - и по сей день попытки экуменистов созвать свой лжесобор остаются тщетными.

Вершиной борьбы о.Иустина против апостасии стала его книга "Православная Церковь и экуменизм", ставшая квинтессенцией его экклезиологии. Первая часть ее представляет собой изложение православного учения о Церкви как о Богочеловеческом организме, одушевляемом Духом Святым. Единство Церкви - это есдинство Христа, установления церковные - это установления Святого Духа, а стало быть Церковь не может "разделиться" - от нее можно только отпасть, и ее нельзя "воссоединять" можно только вернуть в нее заблудшего. Учение о. Иустина о Церкви стало высшим достижением православной экклезиологии, в которой догмат о Церкви доведен для богословской мысли до той же ясности и полноты раскрытия, что и Догмат Пресвятой Троицы или догмат о Лице Богочеловека Иисуса Христа. Вторая часть книги - это обличение блужданий богоборческого гуманизма западных ересей - ересей, подменивших Богочеловека - человеком, Христа - сперва папой, а затем и самовластным разумом протестантизма. Человеческая попытка устроить жизнь "всечеловека" без Богочеловека оборачивается только рождением недочеловека, античеловека - живущего без Бога и против Бога. Экуменизм для св. Иустина - это не более чем попытка перенести те же принципы человекостроительства и на Церковь - устроить Церковь "снизу", "по человеку", во имя гуманистических, а не богочеловеческих начал... Экуменизм - это путь к вселенской духовной катастрофе, всеересь - указывает св. Иустин, раскрывая духовный сысл этой болезни. Противоположность экуменизму - это церковность, путь к Богочеловеку, путь к соединению с Ним в Церкви. Богочеловек - единственное разрешение всех вопросов, единственный Путь, Истина и Жизнь, не устает повторять святой отец...

Разоблачив всю бездну падения гуманистического недо-человечества, св. Иустин не оставил православных христиан без верного указания противоположного ему, Богочеловеческого, пути, - пути стяжания Духа Святаго, пути следования божественным Догматам и евангельским Добродетелям. В 1972-м году св. Иустин начинает издавать свой поистине богочеловеческий труд, труд, который под силу быо выполнить только святому подвижнику, непрестанно одухотворяемому Духом Святым - полный свод "Житий Святых" на сербском языке, составление которого он начал вскоре после войны. Этот труд был для него как бы духовным, таинственным продолжением его "Догматики". Если в первой излагалась православная философия Истины, то в Житиях раскрывался путь к воплощению в жизни этой философии, в жизни по Истине, жизни по Богу, жизни по Благодати... "Жития святых, - писал о. Иустин в своем предисловии, названном «Со всеми святыми» - являют собой в действительности воплощенную догматику, поскольку в них оживают все вечные и святые догматические истины во всей своей животворной и содержательной силе". Господь во все века подает ту же благодать и совершает те же Божественные дела для всех верующих в Него. Святые, как отмечает св. Иустин, "являются людьми, в которых продолжается святая Богочеловеческая жизнь Христа из поколения в поколение вплоть до скончания веков". Все они составляют Тело Христа - Церковь и неразрывно соединены со Христом и между собой. Река бессмертной Божественной жизни берет начало от Богочеловека Христа, и христиане приходят через Него в Вечную жизнь. Значение житий святых огромно, потому что святой и Вечной жизни "мы не могли бы достигнуть в одиночку, но можем это сделать со всеми святыми, с их помощью и под их руководством, через Святые Таинства и доброделание в Церкви". Такое значение святых, а следовательно, и их житий для нашего спасения в Церкви. Жития - это подлинная энциклопедия православия - главный и исчерпывающий учебник православного христианина - учебник догматики, учебник аскетики, учебник этики, учебник молитвы, - учебник раскрывающий основы искусства святости. Жития - это "не что иное, как жизнь Христа Спасителя, повторенная в большей или меньшей степени, тем или иным образом в каждом святом; или точнее - это жизнь Христа, продолженная во святых..." Жития - это подлинный отчет о том, как живет в людях Христос, что дает человеку причастие Духа Святаго. Жития - это свидетельство о жизни человека осиянного лучами Троицы...

Издание Житий стало великим даром св. Иустина православному сознанию и памятником его богословскому и исследовательскому таланту. Он черпал материал из синаксаря св. Никодима Святогорца, Четьи-Миней Св. Димитрия Ростовского, оригинальных греческих и славянских рукописей, синаксарей, патериков, лемонарей, геронтиков... Жития стали кладезем агиологического, патрологического, исторического, догматического, канонического, гомилетического, пастырского, нравственного и аскетического материала. На 8300 страницах 12 томов своего издания преподобный охватил месяц за месяцем весь богослужебный год. Издание снабжено было фотографиями древних и новых икон святых, храмов по всему миру, посвященных святым. Св. Иустин сумел сделать Синаксарий не просто повествовательным текстом и научным сочинением, но произведением, выражающим глубину богословского ведения. Этим великим трудом св. Иустин увенчал свою деятельность как богослова и церковного писателя. "Догматика" и "Жития" стали как бы двумя сияющими столпами, которые будут поддерживать славу святого во всем православном мире, но ими не ограничивается наследие о. Иустина. Помимо уже названных, им были написаны книги: "Гносеология Исаака Сирина", "Свято-Саввие как философия жизни", "Путь Богопознания", "Философские отрывки", "О прогрессе и мельнице смерти", "Человек и богочеловек", "Душа после смерти", "Монашеская жизнь", "Основное богословие", "На богочеловеческом пути", Толкования на Евангелия от Матфея и от Иоанна, пятитомную работу "С апостолом Павлом через жизнь" (толкование всех посланий апостола Павла), толкования трех соборных посланий ап. Иоанна, 13-й том Житий Святых, посвященных святым, чья память празднуется по Постной и Цветной Триоди. Труды св. Иустина заложили прочный святоотеческий фундамент не только под сербское православное богословие, но и под любое современное православное богословие. Писать о Православии и для православных, не опираясь на труды св. Иустина означает то же самое, что богословствовать, игнорируя св. Василия Великого или Иоанна Дамаскина. Поэтому одной из насущных задач православных христиан в любой стране мира, в любой церкви является налаживание перевода его работ с сербского...

Св. Иустин отошел ко Господу как и родился - на Благовещение 1979 года. Он переселился ко Христу, которого так пламенно любил и к которому стремился всю жизнь. Отошел выполнив задуманное великое дело - возвратить православное богословие к его подлинным святоотеческим основам. И оставив нам завет хранить верность Христу, верность Церкви и верность Православию - какие бури нас не пытались одолеть, какие бы предательства и отпадения не совершались вокруг нас... Он закончил один из своих трудов, истолкование 1-го соборного послания ап. Иоанна Богослова апостольским возгласом: Дети, берегите себя от идолов! Будем же следовать его завету, восклицая вместе с апостолом языков: "Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем".

Святый отче Иустине, моли Бога о нас!