Святые праведные
Авраам, Моисей и Илия
как подготовители человеческого Спасения

Именами трех пророков по преимуществу отмечаются в Ветхом Завете этапы истории человеческого созревания для спасения, именами патриарха Авраама, Боговидца Моисея и пророка Илии.

Святый Василий Великий говорит, что он никогда не мог видеть без слез изображения жертвоприношения Исаака Авраамом. Действительно, если вдуматься в нравственный образ праведного Авраама в этом деле, наша душа не может не проникнуться самым пламенеющим восхищением.

По единому слову Господню, Авраам бросает родной город Ур Халдейский, цветущий культурой, удобствами жизни, всем привлекательнейшим для жизни, и идет в ди кую далекую страну, которую обещает ему Господь дать во владение его потомству во век "благословятся в тебе все племена земныя" (Быт. ХП, 3). Авраам, еще бездетен, не без горечи говорит Богу: „что Ты дашь мне? Я остаюсь бездетнымъ; распорядитель въ доме моемъ, этотъ Елшзаръ изъ Дамаска... вотъ Ты не далъ мне потомства, и вотъ, домочадецъ мой — наследникъ мой" (Быт. XV, 2-3). Он совершает свой подвиг исключительно из любви и послушания к Богу.

Но какой же горячей, какой безпредельной любовью возлюбляет этот могучий, этот великий в своей праведности патриарх своего долгожданного законного сына Исаака, рождающегося в старости его. Эта любовь все объемлющая, в ней все: и ее естественная привязанность отца к сыну, и радостно торжествующее созерцание начала исполнений Божиих обетовании, которые чрез этого сына должны совершиться. Поэтому в любви Авраама к Исааку можно узнавать зарождение элементов совершеннейшей во всем земнородном мире любви, которая будет явлена через два тысячелетия после Авраама благословеннейшей внучкой его в отношении Сына и Бога Ее.

И вот этого-то сына” любимого такой любовью, Авраам по слову Господнему ведет на заколение, готовый и его принести в жертву паче всего во вселенной любимому Господу Богу своему. При том эта решимость принести сына в жертву по повелению Божиему — не краткий взлет чувств, не только пламенеющий порыв. Три дня идут Авраам и Исаак к месту жертвоприношения, семьдесят два часа длится агония мук жертвенного отца, его готовность к страшной жертве. Действительно, не может быть человеческого сердца настолько каменного, чтобы не дрожать от волнения при внимательном чтении этого Библейского повествования (Бытие, 22-я глава).

Высочайшей чести, какая только доступна человеку, сподобляется в этом своем подвиге Авраам. По церковному воззрению, становится он прообразом Самого Господа Вседержителя — Бога Отца, приносящего ради спасения рода человеческого в жертву Единородного Своего Сына. И кроткий Исаак, несущий на себе дрова, на которых он должен был быть возложен, как жертва всесожжения, смиренно вопрошающий отца и безропотно связуемый им — становится прообразом Христа Спасителя.

Непослушанием согрешили первые люди и в подвиге праведных Авраама и Исаака с величайшей силой и яр костью побеждается непослушание. Человеческое существо восходит на высочайшую ступень повиновения, диктуемого чистейшей любовью к Богу — того качества, которое как руководящее, хотел воспитать в человеке Господь, давая ему первоначальную заповедь, ибо и сотворил человека для возрастания в повиновении и любви — богоподобных качеств, которые впоследствии в таком изобилии явил Сын Божий на земле.

Воистину не без нас соделывает Господь спасение наше, но в Своем делании о нас имеет участниками Свои ми из нашей среды верных Ему.

Однако, мы вправе спросить: почему же однако, если на такую высочайшую вершину духа вознесся своим святым подвигом Авраам, почему остался он только прообразом Господа, а не стал участником воплощения и реального спасения человечества? Почему на гору Мориа, где совершалась эта потрясающая жертва, не поспешил снизойти Господь, как снизошел Он потом в горницу Назаретскую и в Вифлеемскую пещеру? Почему две с лишним тысячи томительных лет еще ждал и не приходил к людям Господь?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы со скорбью должны от сияющих вершин святости, на какие восшел Авраам, обратиться к тем свидетельствам подскользновений и немощей, в какие впадал тот же великий патриарх.

Мы видим, как еще до рождения Исаака, дважды, пугаясь египтян и Авимелеха, прячется Авраам за свою жену Сарру и из малодушного страха готов бывает по жертвовать ею — соучастницей его святейших подвигов:

как готов он бывает ввести в тяжелый грех и подвести под Божие наказание целый народ (Быт. XII, 11-12 и XX). Мы видим Авраама после кончины Сарры, жены его, утешающимся наложницею Хеттурою.

Да не дерзнет никакое перо, никакой язык осудить великого и святейшего в патриарсех. Но, видя эти поскользновения, эти немощи человеческие его, мы пони маем, что Господь не мог снизойти к нему для преискреннейшего соединения, не мог сделать его, такового, каков он есть, соучастником Божественной жизни: мы видим, что естество человеческое в Аврааме не созрело еще для Боговосприятия. Но в процессе подготовления человечества к принятию Господа, в процессе созревания для возможности Богочеловеческой жизни Авраам участвовал, как мало кто иной. „Авраамъ, отецъ вашь, радъ былъ увидеть день Мой, и увиделъ и возрадовался" — сказал Господь — Сын Давидов, Сын Авраамов (Ин. X, VIII, 56 и Мф.1,1).

С Авраамом Господь говорил в видении ночью (Быт. XV, 1) или являлся ему в образе Трех Странников. Между тем, до грехопадения люди беседовали с Богом лицом к лицу, знали Его как Личность, потому что для знания Бога в любви и повиновении Ему сотворены люди. И нужно было, чтобы еще до пришествия Господа к людям возвращена была бы им возможность знать Бога, видеть его, узнавать Его.

Для этого призывает Господь одного из потомков Авраама — праведного Моисея, преисполненного любовью к своим собратьям, сонаследникам обетования, на столько, что он бросает как нечто презренное, незаслуживающее внимания, свое, по земному блистательное, положение приемного сына царевны, дочери Фараоновой, и, вступаясь за обиженного соплеменника-израильтянина, бежит из Египта. Если в Аврааме мы видим вер шину ветхозаветной человеческой любви к Богу, то в Моисее мы видим при любви к Богу, не меньшей чем у праведного Авраама, воплощение второй половины Божиего основного закона: вершину любви к ближнему, как к самому себе.

На великую высоту избранничества возводит Господь Моисея. Ему вручает Господь закон Свой в грозе и буре на Синайской горе, с ним беседует Господь лицом к лицу, и впервые после грехопадения, единственный раз до предголгофских часов называет Господь человеческое существо в лице Моисея другом Своим: „Если бываешь у васъ пророкъ Господень, говорить Господь, то Я от крываюсь ему въ видуъти, во снге говорю съ нимъ, но не такъ съ рабомъ Моимъ Моисеемъ — онъ веренъ во всемъ дому Моему. Устами къ устамъ говорю Я съ нимъ и явно, а не въ гаданияхъ и образъ Господа онъ видитъ" (Чис. XII, 6-8) и „И говорилъ Господь съ Моисеемъ лицемъ къ лицу, какъ бы говорилъ кто съ другомъ своимъ..." (Исх. XXXIII, 11).

(Еще раз в Ветхом Завете другом Божиим называется Авраам (Исаия, 41,8). Но он называется не при жизни, а много столетий после кончины).

Используя свою дружбу с Богом для осуществления преискренней своей любви к ближнему как к самому себе, Моисей обращается к Господу в страшный час Божиего гнева за грех народа Израильского с дерзновеннейшей молитвой: „Господи,... прости имъ грехъ ихъ, а если нетъ, то изгладь и меня изъ книги Твоей, въ которую Ты вписалъ" (Исх. ХХХП.32)*.

Орудием великого Божьего дела является Моисей:чрез него возвращается людям Божий закон, которого лишились они согрешением в Эдеме, возвращается возможность Богослужения, частичного Богообщения, земля перестает быть совершенно чужой небу. Не полно, не совершенно, в тенях, в образах и в гаданиях, но все же входит в земную жизнь от Моисея в Богом данном Богослужении непрестанно от того времени совершающийся процесс приготовления людей к принятию Сына Божье го. Поэтому в особой мере видит Церковь в Моисее про образ Христов и часто за праздничными богослужениями поет песнопения, относящиеся к нему и ко Христу Господу, проводя сравнения между ними: „Прейде сень законная благодати пришедшей... вместо столпа огненнаго — праведное возсия Солнце, вместо Моисея — Христос спасение душ наших" (догматик 2-го гласа).

Но и к Моисею не мог сойти Господь в преискреннейшем соединении.

В час его призвания мы видим его торгующимся с Господом, вызывающим гнев Божий упорным нежеланием идти по Божиему зову: „Господи, пошли другого, кого можешь послать" (Исх. IV, 13 и вся III и IV главы Исх.), видим Моисея согрешающим пред Господом при водах Меривы в Кадессе, в пустыне Син (Числа XX, 12 и 27 и Втор. 1,37 и XXXII, 51).

Господь сказал Моисею: „Предъ собою ты увидишь (обетованную) землю, которую Я даю сынамъ Израилевымъ" (Втор. XXXII, 52). Земля Обетованная была не только реальным земным явлением, она была и прообразом Божиего Царства, и слова Божий Моисею относились к обоим смыслам Обетованной земли: великому святому праведнику Боговидцу Моисею было дано увидеть Богочеловеческую жизнь — скинию Бога и человеков, но не дано было войти в нее.

Третьей духовной вершиной ветхозаветного человечества является снятый пророк Илия.

Невероятно необычайной силой, великой ревнивой любовью к Господу проникнуто все повествование о нем. Во дни нечестивого Израильского царя Ахава и ставшей символом всего нечестивейшего и гнуснейшего, царицы Иезавели, встает горящий великой ревностью о Господе, могучий пророк. По Божьему велению он единым словом закрывает небеса, и три года нет ни капли дождя во всей земле Израильской в наказание за и полоса ужение. В ревности о Боге Илия низводит огонь с неба на жертву Богу, чтобы Израиль перестал хромать на оба колена, чтобы признал парод, кто есть Бог истинный — нечестивый Ваал или праведный Господь. В необузданной, но праведной ярости против совратителей, растлителей на рода Божьего — пророков Вааловых и Астартовых закалает св. Илия собственной рукой пророковъ Вааловыхъ четыреста пятьдесятъ человекъ (и четыреста пророковъ дубравныхъ) (3 Царств, 18 гл.).

Ни в чем нельзя упрекнуть святого и праведного Илию. Его преданность Богу не меньше преданности Авраама — праотца его. Вместе с тем, не видно у него никаких поскользновений подобных Авраамовым. К Богообщению способен он не меньше Моисея: ему, как и Моисею, является Господь на Хоривской горе, и в Новом Завете только они двое — Моисей и Илия из всего ветхоза ветного человечества оказались призванными видеть Фаворский свет, явление Существа Божиего в Божествен ном Преображении.

Быть может, можно упрекнуть за страх смерти, когда бежит он от Иезавели, преследующей его: „И убояся Илия, и возста, отиде души ради своей,, (3 Цар. XIX, 3). Но страх смерти это слишком естественное, присущее человеку чувство, и Господь не упрекает Своего пророка за этот страх, потому что ничего не правого, противного Божию повелению, даже в таком размере, как самочинные удары по скале Моисея при водах Меривы, не совершает под влиянием своего страха Илия. Только выполнив до конца Божие поручение он бежит от гонительницы.

Но не может и Илия стать сосудом Боговоплощения, вследствие стихийной необузданности своего гнева, все объемлющей пламенности своего рвения о Господе Боге. Этот гнев, это рвение оказываются иным духом по сравнению с духом Новозаветным, с духом Того, Кто кроток и смирен сердцем. Поэтому, когда ученики Христовы Иаков и Иоанн хотят низвести огонь: „какъ и Илия сделалъ", то Христос запрещает им, говоря: „не знаете, какого вы духа, ибо Сынъ Человеческий пришелъ не гу бить души человгьческия, а спасать" (Лк. IX, 54-56).

С любовью и Божественной деликатностью Господь тонко-тонко говорит об этом же и пророку Своему, когда на горе Хорив является ему: „И было къ нему слово Господне: „что ты здесь, Илия?" Онъ сказалъ: “возревновалъ я о Господа Боге Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили заветъ Твой, разрушили Твои жертвенники и пророковъ Твоихъ убили мечемъ; остался я одинъ, но и моей души ищутъ, чтобы отнять ее", И сказалъ: „выйди и стань на горе предъ лицемъ Господнимъ, и вотъ Господь пройдетъ, и большой и сильный ветеръ, раздирающий горы и сокрушающий скалы предъ Господомъ, но не въ ветре Господь; после ветра — землетрясение, но не въ землетрясенш Господь; после землетрясения — огонь, но не въ огнгь Господь; после огня веяние тихого ветра (по-славянски лучше: гласъ хлада тонка, и тамъ Господь" (3 Цар. XIX, 9-12).

Илия был большим и сильным ветром, раздирающим горы и сокрушающим скалы пред Господом, но не гласомъ хлада тонка. Этого гласа хлада тонка, которого не было в Илии, ждал Господь в человечестве еще долгие столетия. Господь, совершающий спасение сотворенных Им по образу и по подобию Своему, а следовательно духовно самодержавных существ, не без их участия, без этого гласа хлада тонка не мог придти к человекам, потому что Он не в буре, не в огне, но в веянии тихого ветра.

Это-то веяние тихого ветра явилось в человечестве, когда „посланъ былъ Ангелъ Гавриилъ отъ Бога въ городъ Галилейский, называемый Назаретъ къ Деве... имя же Деве Мария" (Лк. I, 26-27), и когда в ответ на Благовещение, более удивительное, чем Аврааму, более ответственное, нежели Моисею, и бесконечно более благостное, нежели Илии, прозвучал тихий голос: „се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему" (Лк. I, 38). В это мгновение могло совершиться пришествие Сына Божия к людям, и в это же мгновение оно и совершилось, ибо Всемогущий Господь, долготерпеливо ожидавший долгие века этого мгновения” не ожидал ни единого мига после него, но тотчас же соединился с Им сотворенной, грехом от Него отторгнутой, но Его любовью не забытой, природой человеческой, воссозидая, новотворя ее во чреве Приснодевы.

Однако, и Авраам, и Моисей, и Илия не остались без участия в этом деле.

Святая Дева — душею и телом потомок Авраама. Ради того, чтобы Она явилась, оставил он цветущий куль турой и удобствами родной Ур Халдейский**, от него. Ее праотца, унаследован Ею высочайший взлет жертвенной любви к Богу, проявленный им на горе Мориа в жертвоприношении сына, а Ею возвышеннейше и чисгейше в со-участии в спасительных страданиях Господних на Голгофской горе.

Она была взращена, воспитана в Законе, данном Богом чрез Моисея на священном Синае, воспиталась Она при храме, созданном по Божьему велению чрез Моисея, и Она исправила его недостаточество, прогневавшее Бога при Неопалимой Купине (Ее образе), потому что Она ни мало не усумнилась, не возразила Богу при Своем из брании, но смиренным словом: „се раба Господня", из гладила неуместную косность Моисеевых слов при его избрании: „пошли другого, кого можешь".

Веянием тихого ветра гласомъ хлада тонка выправляет Она палящую бурю ревности Илииной, и в этом подвиге Ее принимает участие приходящий после Нее Ее сродник, великий пророк, пришедший в духе и силе Илииной, т. е. не уступающий Илии в ревности по Боге, но звавший к покаянию даже обличаемых им порождений ехидниныхъ" (Лк. III, 7), а не заклавший их ножем. Он, этот новый Илия, не устрашился современной ему Иезавели, но принял мученическую смерть от нее на рубеже Ветхого и Нового Заветов, чтобы и во аде быть Предтечею Господним.

В этом сопоставлении Пресвятой и Пречистой Девы Марии с великанами духа Ветхого Завета хочется нам коснуться еще одной проблемы: почему Матерь Божия, святейшая из святых, честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим, все-таки должна была пройти через порог смерти, вкусить горькую общечеловеческую чашу кончины, а пророк Илия избежал смерти и живым был взят на небо?

При ответе на этот вопрос надо помнить, что Господь всегда исполняет искренние, зрелые и глубокия желания Своих верных рабов. Матерь Божия не боялась смерти, не стремилась избежать ее. Она знала, что смерть уже побеждена Сыном и Богом Ее. Более всего хотела Она быть душей и телом с Ним, с возлюбленным Сыном и Господом, И как говорит нам церковное повествование об Ее успении, об одном просила Она Господа: „Да не вижду мрачнаго взора лукавых демонов", потому что они грязны и гнусны. Целомудрию и скромности естественно стремиться избежать всякого прикосновения и даже приближения носителей грязи, наглости и бесстыдства. И Господь исполняет это целомудреннейшее желание Своей Пре святой Матери: Она вкушает смерть, передавая в Его, недоступные для взора демонов, объятия пресвятую душу Свою, и Он, по Своему образу, в третий день воскрешает Ее, чтобы Она душой и телом была с Ним, одесную Божиего престола.

Пророк Илия не хочет смерти от руки Иезавели, не потому что он боится смерти вообще: он тотчас же после того, как бежал от Иезавели, просил сам себе смерти у Бога. Но он не может примириться с властью зла, ни со студными пророками, растлевающими Божий народ, ни с Иезавелью, повелевающей Израилем. И Господь не может этого верного раба Своего низвести во ад, что было неизбежно связано со смертью в Ветхом Завете, не может отдать его во власть врагов, безмерно гнуснейших, чем студные и мерзкие жрецы, чем отвратительная Иезавель.

Господь живым берет его к Себе, но церковное учение говорит нам, что, когда в последние времена умножатся беззакония и иссякнет любовь многих, так что истощится у людей всякое проявление ревности по Боге, тогда явятся два свидетеля, две маслины, два светильника (Откр. XI, 3,4), которые будут свидетельствовать Божию правду среди измалодушествовавшегося человечества, вселяя бодрость в малое стадо оставшихся до конца верными, смущая и обличая многочисленных, нагло торжествующих Божиих врагов. По Божьему попущению они — эти два светильника будут убиты Антихристом (Откр. XI, 7) и в третий день воскреснут. Церковное учение говорит нам, что эти два светильника-свидетеля будут свв. Енох и Илия***, те праведники Ветхого Завета, которые не вкусили смерти, именно для того, чтобы совершить Божие дело в конце веков, когда человеческие силы истощатся.

Это страшное истощение человеческих нравственных сил мы ясно и болезненно ощущаем и теперь, как еще никогда ранее. Значит ли это, что близок час прихода к нам пророка Илии и праведнаго Еноха, как предтечей Второго Пришествия Христова — мы не можем сказать, н непреложно верим, что рано или поздно это будет, и земля еще услышит грозный голос, говорящий: „Живъ Господь Саваофъ, предъ Которымъ я стою... долго ли вамъ хромать на оба колена? Если Господь есть Бое, то послгьдуйте Ему, а если Ваалъ, то ему последуйте" (3 Цар. XVIII, 15,21). И многое, многое из знамений современности свидетельствует о том, что до дней, когда раздастся этот голос осталось немного времени, и быть может еще мы, наше поколение, встретится лицом к лицу на этой земле, в современной конкретной обстановке с грозным огнедышащим Божиим пророком, которого недаром называет церковное песнопение „вторым Предтечею Пришествия Христова, Илиею славным".

Примечания

* Так как грех народа состоял в нарушении Завета, то просьба Моисея „прости грех ихъ" равносильна мольбе: „не считай Завет. нарушенным, не отвергай Израиля, не отнимай у него звания н прав народа богоизбраннаго".

Необходимость подобной просьбы была вызвана следующим. На первое ходатайство Моисея (ст. 11-13) Господь отвечал обещанием не истреблять Израиля. Дальнейшее его существование было таким образом обеспечено. Но подобное обещание не означало еще, что евреи останутся народом богоизбранным. Сомневаться в этом побуждало самое настроение народа, не только не Проявившего готовности возвратить себе божественную милость, но и обнаружившего крайнее упорство, грозившее им со стороны Бога полным отвержением. В виду этого Моисей н молит: „прости грех ихъ". Если прощение не может быть даровано, то он предлагает в жертву свою жизнь: „изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал".

** Город Ур (новейший МугеЙр), судя по сохранившимся в нем надписям, был приморским городом, ведшим обширную морскую торговлю, а между тем этот пункт в настоящее время отстоит от берега Персидского залива более чем на 70 км. В то же время, известно, что Тигр и Евфрат вливались в залив отдельными руслами, а теперь они входят в него одним общим руслом, искусственно образовавшимся на мягкой илистой почве наслоения. Процесс наслоения идет в раз мере около одной английской мили в 66 лет, отчего страна заметно расширяется за счет Персидского залива. Если Египет, по выражению Геродота, дар Нила, то Вавилон есть такой же дар Тигра и Евфрата. На жирной илистой почве развивалась богатая растительность, которая в древности делала Вавилон синонимом изумительного плодородия. Геродот, описывая эту страну, считает нужным оговориться, что он воздерживается от подробного изображения ее плодородия в опасении, как бы не возбудить недоверия в читателе. Финиковая пальма давала неистощимый запас народного продовольствия. Хлебные злаки приносили урожай в 200, а иногда и в 300 крат.

***Антихрист, выйдя из темных и преисподних мест земных, в которые изгнан диавол по Божию попущению, убьет их и оставит тела непогребенными в том самом Иерусалиме древнем и разоренном, в котором пострадал Господь. В этом городе утвердит ом царство свое и престол царский на подобие Давида, сыном которого по плоти был Христос, наш истинный Бог, н этим самым доказать, что он есть Христос, исполняющий пророческое слово: „Восстановлю скннию Да виду падшую и возражду падшая ея" (Амос. IX, 11), которое заблуждающие иудеи принимают и относят к его пришествию.

Прельщенные ложными чудесами антихриста и неизгладимо написавшие его в сердцах своих, иудеи и язычники не позволят погребсти свв. тел и возрадуются об избавлении и освобождении наказаний, которые терпели для своего же

вразумления.

Умерщвленные на столько же дней, сколько было лет их пророчествования, Енох и Илия снова, к ужасу и страду видящих это, взойдут на небо на владычней колеснице — облаке (Толкование на Апокалипсис Свят. Андрея, Архиепископа Кесарийского).