Романитас. Неофициальный Сервер Российской Православной Церкви
Консервация
К полемике по
«церковно-государственным» отношениям. Размышление о Церкви и современной
социально-активной среде
В этой статье речь пойдет о
советских и постсоветских элитах, формальных и неформальных, политических,
культурных и религиозных, и будет предпринята попытка
разрушить некоторые устойчивые стереотипы об их происхождении, служении
и бытии. Равно как и проанализирован характер взаимодействия этих элит с
предметом наивысшего притяжения нашего
внимания – Истинной Церковью.
Будет сделан ряд достаточно
спорных выводов, которые, вопреки правилам построения полемического текста, мы
вынесем в начало. Каждый из них мы ниже рассмотрим в произвольной форме и
постараемся доказать. От того, что они приводятся раньше аргументации, они
могут показаться несколько радикальными, однако по прочтению доказательств
читатель сам вынесет свой суд. Как вынесет, если пожелает, свой суд и церковная иерархия, к которой автор, высказывающий свое личное мнение, ни в коей мере не принадлежит.
Итак, тезисы статьи:
В начале для защиты
необходимости следования данной умеренно
консервативной, строгой и, как возможно кому-то покажется, несколько суровой
политике нам хотелось бы рассмотреть миф о внутреннем российском антикоммунизме
как об оппозиционной советскому менталитету платформе, на которой, по
действующей политической и культурной мифологии, выстроен современный нам мир.
1.Антикоммунизм как элитарная советская идеология
Последовательный антикоммунизм внутрироссийский и зарубежный
отличаются друг от друга как небо и земля. Первый есть часть советского наследия,
которое его «парадоксальным» образом развивает и дополняет, второй – исповедническая позиция тех, кто
никогда не пил из советского источника зла. Это различие хорошо наблюдается и в
политической, и в культурной, и, особенно, в церковной среде. Советский антикоммунизм
всегда имел не столько диссидентское, сколько элитарно-советское происхождение,
«гонимая» интеллигенция всегда составляла с Властью одно целое, и в данной
статье мы постараемся этот тезис доказать.
Советский антикоммунизм (в терминологии данной статьи – «советизм») возник не вчера, и впервые
проявил себя в деле Льва Троцкого, наиболее последовательного атеиста и коммуниста-ленинца
из всего состава высшего руководства ВКП(б). Его рациональный
коммунизм вошел в противоречие со
сталинским советизмом, и исторический
результат этого противоречия известен всем нам. Таким образом впервые
антикоммунизм был явлен вполне символически именно советскими коммунистами, высшей
советской сановной интеллигенцией в середине 20х. Именно тогда
произошла радикальная смена культурной элиты, когда окончательно были
ликвидированы остатки русской дворянской культуры, и ей на смену пришла
культура совершенно иного типа, которая, вместе с основными ее этническими и
социально-сословными носителями,
принесла с собою и советский мистицизм.
Небольшое отступление о «ротации элит». Заранее просим прощение у
православного читателя за возможный эмоциональный шок от приводимого документа.
Не православная Культура неизбежно сверх социальна и сверх
национальна, т.е. естественна. Процессы в ней подобны процессам в животном мире
с его «естественной этикой» борьбы за существование.
****
Бабель писал о своём приезде в чекистский Петроград:
"Ванна была старинная, с низкими бортами ... На палевых, атласных
пуфах, на плетеных стульях без спинок разложена была одежда - халат с
застёжками, рубаха и носки из витого, двойного шёлка. В кальсоны я ушел с
головой, халат был скроен на гиганта, ногами я отдавливал себе рукава ...
Кое-как мы подвязали халат императора Александра III и вернулись в комнату, из
которой вышли. Это была библиотека Марии Фёдоровны ... Библиотеку Марии
Фёдоровны наполнил аромат, который был ей привычен четверть столетия назад. Папиросы
двадцать сантиметров в длину и толщиной в палец были обёрнуты в розовую бумагу;
не знаю, курил ли кто в свете, кроме всероссийского самодержца, такие папиросы,
но я выбрал сигару (из соседнего ящика) ... Остаток ночи мы провели, разбирая
игрушки Николая II, его барабаны и паровозы, крестильные его рубашки и тетрадки
с ребячьей мазнёй. Снимки великих князей, умерших в
младенчестве, пряди их волос, дневники датской принцессы Дагмары,
письма сестры её, английской королевы, дыша духами и тленом, рассыпались под
нашими пальцами ... До рассвета не могли мы оторваться от глухой, гибельной
этой летописи. Сигара ... была докурена".
На следующий день вымытого Бабеля представили Урицкому, и он был
зачислен в
штат ЧК: "Не прошло и дня, как всё у меня было, - одежда, еда,
работа и товарищи, верные в дружбе и смерти, товарищи, каких нет нигде в мире,
кроме как в нашей стране. Так началась 13 лет назад превосходная моя жизнь,
полная мысли и веселья".
И комментарий одного русского дворянина
на данные бабелевские откровения.
«Где же тут русская история? От
русской истории остался халат, старые фотографии, игрушки детей, которые перебирают
любопытными щупальцами уэллсовские осьминоги». (Д.Г.)
Не только его игрушки и фотографии… Не только
его халат. Даже культовые сооружения в
«новой России»… «Уэллсовские осьминоги» (т.е.
инопланетные «разночинцы» с бывших
некогда закрытых для взаимодействия с социально-религиозны укладом империи
мест), к которым сам Святой просил относиться с любовью, вниманием и
осторожностью, и там… Это
не больно, в этом нет ничего особенно для христианина конца времен страшного. Да
и Церковь Христова не знает сословных и этнических границ. Просто это наша,
такая необыкновенная и такая пронзительно-невероятная жизнь.
*****
В дальнейшем советский антикоммунизм проходил несколько стадий своего
развития. После дела Троцкого мы могли его наблюдать в деле
Пастернака, когда псевдорелигиозный мистицизм
советизма не позволил Сталину «тронуть Поэта» (вообще квазирелигиозный
«культ Поэта» – явление, в общем, мало сообразующееся с Православием. Оно не столько российское, сколько советское, Российской Империи в
такой мере как советской, в общенациональном смысле, не известное). Мы
могли наблюдать его так же в прикровенном
монархическом (и потому – строго антикоммунистическом) пафосе Алексея Толстого,
который по заказу Власти написал апологию Ивану Грозному и Петру Великому, явно
сравнивая их с современным Вождем. Дальше – учреждение Советского Патриархата в
1943 году, тайные моления Сталина во время войны и т.д.
Мы могли особенно хорошо его наблюдать по творчеству культового для
советской «диссидентской» интеллигенции писателя (равно как и для советской же «официальной»
элиты) Андрея Платонова, чьи мистические
панегрики коллективизации и индустриализации надолго
стали эталоном элитарной советской Культуры.
Вовсе не полуграмотной рабочей и крестьянской среды, но именно советской
интеллигенции, видевшей за ними свою собственную, мистическую «духовность».
Советизм отличается от коммунизма большей гуманитарностью, хотя и
меньшим антропоцентризмом. Советизм, в отличии от
строго атеистического коммунизма, есть явление квазирелигиозное
и псевдо нравственное. Обыкновенный атеизм не в силах открыть дорогу антихристу.
И, когда исповедники Веры называли Советскую Власть (и Советскую Культуру,
которая являлась ее основанием) «коллективным антихристом», они
конечно же имели в виду именно религиозно-мистический интеллигентский советизм,
а не коммунизм.
Тем не менее, противоречие между советским и коммунистическим подходом проходило красной нитью через всю нашу
новейшую историю. Прежде всего оно выражалось в
известной бесчисленными примерами политической критике советского руководства
«слева» (т.н. «ленинская критика»). Однако наиболее полное выражение оно нашло
уже после смерти Сталина, который мог железной рукой его сдерживать: в движении так называемых
«шестидесятников», добивавшихся большей либеральной гуманизации Советской Культуры.
2.Прокаженные
Глубокий советизм «шестидесятников» носил лишь внешнюю форму оппозиции. Они не могли да и не хотели победить, подобно тому, как Господь не
мог попустить победы февралистских либеральных царе
отступников и предателей из народнической среды над их историческими
«оппонентами», большевиками, такими же
народниками, только более радикального толка. Они не могли победить, но могли
только проиграть, причем не только себя, но и будущее России, что,
собственно, и произошло. Когда в 80-90-е годы появился принципиальный путь к покаянию, эти
люди, призвавшие народ каяться не перед Богом, а перед…самими собой, надолго
внушили отвращение к самой идее покаяния, что и привело к возникновению
феномена сумрачно-патриотической путинской государственности с ее искусным чекистским «непротиворечивым» соединением ценностей
бывших наследников февраля с ценностями бывших наследников октября. Шестидесятников от их оппонентов отличала
всего лишь большая поэтичность, гуманитарность и советский мистицизм, но по сути это были
яблоки с одного древа.
Впрочем, не следует думать, что «либеральная оппозиция» внутри СССР
существовала хотя бы даже социологически отдельно от коммунистического
эстеблишмента. Все ровно наоборот. На уровне
чиновничества и интеллигенции среднего звена данные
настроения, конечно, были не столько даже не уместны, сколько малопонятны.
Однако советская элита рассуждала иначе. Автор этих строк до сих пор помнит
распространенный в политической Москве начала 80-х типологический для Москвы
того периода образ жены ЦКвского функционера с крестиком на шее и томиком «Архипелага
Гулага» в коленкоровых обложках. Памятна
«золотая молодежь», имевшая доступ, наряду с продуктовыми спец
распределителями, и в книжные спецхраны. Памятны отношения Власти и к «культурному андерграунду». Так называемая
рок-культура только внешне являлась «гонимой». Как свидетельствовал один активный участник
неформальных процессов начала восьмидесятых, связанный с «нелегальным» шоу-бизнесом того периода, в 1983 году
организаторы домашних концертов сами вызывали наряды милиции к себе (обычно –
под занавес концерта), так как отсутствие оной немедленно переводило концерт в
разряд «легальных» и малоинтересных. Милиция забирала присутствующих в
Отделение и через час отпускала – это был своеобразный (и очень почетный для
участников-интеллектуалов) ритуал и посетители оных мероприятий, в половине
случаев дети высокопоставленной советской элиты, были этим положением полностью
удовлетворены.
Советская Культура, включающая советский
антикоммунизм, имеет на себе неизгладимое родимое пятно Советской Власти,
внутри которой всегда происходила не кровопролитная борьба между коммунизмом и
«советизмом», т.е. – советским духовным
мистицизмом. И до тех пор, пока не умерли или не покаялись все ее носители,
относиться к ней необходимо как к настоящему источнику зла и духовной проказе.
Это общее соображение касается не только интеллигенции гуманитарной, но всякой социально-активной прослойки людей. Это соображение, конечно же, совершенно не
касается людей частных и само углубленных, которые умудрялись сохранять свое
внутренне достоинство во все времена.
Вывод может быть только один. Молиться и ждать. Каяться самим и
призывать к покаянию других. И, особенно: стремиться не иметь
с постсоветской интеллигенцией и всеми разновидностями проявления ее
«духовности» и «культуры» ничего общего. Эти люди, прямые
участники идеологических процессов безбожной власти, гораздо более опасны,
нежели чем просто атеисты, и запросто могут превратить Истинную Церковь в очередной «запретный» перформанс,
дискредитировав будущее Ее миссии и разложив Ее своими аморальными и
безнравственными, несущими пятно советизма лжеучениями и экспериментами изнутри.
«Романитас»